Предисловие
Тема, которой мы еще не касались в нашей рубрике, – отечественные вышивальные промыслы – важная и интересная. Традиционно русскую вышивку делят на народную и крестьянскую, а вышивальные промыслы стоят несколько особняком, и вот почему. В 1861 году в России было отменено крепостное право. Крестьянам были выделены земляные наделы зачастую столь небольшие, что им было сложно кормиться с них, а не только платить выкупные платежи, чтобы выкупить свои наделы у государства. Крестьяне вынуждены были уходить работать в города извозчиками, горничными, разнорабочими. Те же обстоятельства вызвали развитие промыслов, особенно в регионах, где земледелие не давало большого урожая, – в средней полосе России и в северных регионах. Поэтому на вторую половину XIX века пришелся расцвет известных ныне художественных промыслов: палехской лаковой миниатюры, богородской и дымковской игрушки, хохломской росписи, кружевоплетения, а также вышивальных промыслов в разных регионах России. Вышивка и кружевоплетение позволяли иметь мастерице небольшой заработок и при этом не уходить в город, на фабрики, а оставаться в семье. Изначально связанные с традиционным домашним рукоделием, промыслы были ориентированы на рынок, на городского покупателя, более подвержены влиянию моды. С этим связана та особенность, что изделия промыслов в незначительной степени были представлены собственно в крестьянском быту, они не оседали в местах их создания, а расходились широко по губернским городам и столице. Некоторые вышивальные промыслы после революции заглохли, а некоторые получили развитие и широко известны в наши дни. Среди них – крестецкая строчка.
О вышивальном промысле – крестецкой строчке – рассказывает руководитель и преподаватель студии ручной вышивки Екатерина Хохлова.
Здравствуй, крестецкая строчка!
Ты ль прошла все дороги – от села и до села?
Ты ли это прокатилась, точно вал,
По накидкам и полотнам покрывал?
И не ты ли, труд красавиц-кружевниц,
Доходила до далеких заграниц?..
Б. Кежун
Крéстцы – маленький уездный городок бывшей Новгородской губернии. Немногие знают о нем. Но стоит лишь сказать «крестецкая строчка» – как возникает целый ряд образов: белоснежные ажурные узоры на полотне, чудесное мастерство вышивальщиц, традиции народного искусства… Все верно: красота и изящество рисунков, мастерство крестецких строчильщиц родились на новгородской земле и стали известны далеко за пределами нашей страны.
Но справедливо ли эта вышивка носит название «крéстецкая»? Как формировались ее художественные и технические особенности и насколько древними являются ее узоры?
От почтовой станции до города
Впервые «Хрестьцы» упоминаются в Новгородской второй летописи: «В лето 6901 (1393 г.) поставиша церковь святую Богородицу на Хрестьцах». Позднее Хрестецкий погост упоминается в писцовой книге Деревской пятины XV века, а в документах начала XVII века он именуется «Хрестецкий ям», то есть почтовая станция на пути из Новгорода в Москву. С основанием Петербурга дорога, пролегавшая через Крестцы от новой столицы в Москву, стала еще более оживленной, и в 1776 году Крестецкий ям стал городом. А.Н. Радищев упоминает Крестцы среди почтовых станций, где ему доводилось останавливаться, в своем «Путешествии из Петербурга в Москву».
Жители уездного города, которых здесь насчитывалось в 1860-х годах три тысячи человек, торговали и занимались мелкой промышленностью, направленной в первую очередь на обслуживание проезжающих: они занимались гоньбой, извозом, починкой карет.
Русская строчка…
Новгородская земля была скупой на урожай, и здесь стали развиваться различные ремесла: в селах плели корзины, катали валенки, мастерили бочки, делали гончарную посуду. Льноводство, хорошо развитое в губернии, способствовало занятию населения ткачеством, а с 60-х годов XIX века – строчево́й вышивкой, т. е. сквозной вышивкой, выполненной по сетке, образованной в результате выдерга нитей ткани в продольном и поперечном направлениях.
Во второй половине XIX века особенное распространение строчка получила в селе Старое Рахино, что находится примерно в 20 км от Крестец. В Новгородской губернии сложились два центра строчевой вышивки – крестецкий (с центром в селе Старое Рахино) и валдайский (с центром в деревне Зимогорье). Поэтому в литературе первой половины XX века мы встречаем название «крестецко-валдайская строчка».
Свои особенные технические и стилистические черты крестецкая строчка, которыми она так славится и которые легли в основу формирования самобытного вышивального промысла, получила много позже – в ХХ веке. Во второй половине XIX века она носила общий для русской строчки характер и представляла собой строчку-пéревить (общее название для группы вышивок, выполняемых по предварительно выдерганной и перевитой сетке ткани). Кроме Новгородской губернии перевить бытовала в Псковской, Владимирской, Костромской, Нижегородской, Ярославской и других губерниях. Основными ее техническими приемами были: «настил», «паутинка», «тарлата» (название шва, возможно, произошло от названия очень тонкой и редкой ткани «тарлатáн», производимой в XIX веке). Такими способами в середине – второй половине XIX века вышивали в основном традиционные геометризованные орнаменты, а также сюжеты и мотивы, довольно широко распространенные на Русском Севере: птицы, кони, барсы, женские фигуры.
«За самодельными пяльцами с домотканым полотном…»
Наличие столбовой шоссейной Екатерининской дороги – оживленного почтового тракта между Петербургом и Москвой – открывало широкие возможности для торговли, в том числе и строчевыми изделиями. Создатели чудесных узоров на полотне – старорахинские крестьянки-строчильщицы в поисках источника дополнительного дохода были вынуждены продавать свои вышивки окрестным помещикам и проезжающим мимо купцам за бесценок. Сбыт готовой продукции велся через скупщиков в Петербурге и Москве – они имели приличный заработок на труде вышивальщиц: по словам помощника старорахинских торговцев Чекунова, их годовой оборот в 1908 – 1909 годах достигал 150 – 200 тысяч рублей золотом.
Цены же на работы мастериц были малы: аршин простой мережки – 3 копейки; фигурная подзорина (более сложная мережка) – 10 копеек. При таких расценках вышивальщица зарабатывала в лучшем случае 3 – 4 рубля в месяц (в Яжелбицах, Валдае, Почепе).
По данным этнографа Л.А. Динцеса, полученным при опросе старых мастериц в 1938 году, в Крестцах за изготовление подзора к простыне, который включал широкую прошву (полосу) изобразительного узора и зубцы по краю (не менее 2 месяцев работы) платили 5 рублей. А за сплошь строченную сухарницу (1,5 недели работы) – 50 копеек; за строченые концы полотенец (1 неделя работы) – от 35 до 45 копеек. В лучшем случае заработок строчильщицы доходил до 7 – 9 копеек в день.
Известный исследователь народной вышивки Г.С. Маслова отмечает, что узоры для вышивок мастерицы получали от скупщика-раздатчика. В других случаях, как отмечает этнограф Л.А. Динцес, хозяин лишь указывал технику исполнения, а рисунок и композицию выстраивала сама мастерица. В первое время формирования ремесленного производства крестецко-валдайская вышивка представляла собой подчас полный повтор рисунков, печатавшихся в приложениях к журналам «Родина», «Нива», «Новый русский базар», которые скупщики привозили из города. Печатные рисунки для вышивки крестом легко перекладывались на строчку – ячейка сетки заменяла клетку канвы. Оригинального традиционного орнамента уже не было, образная трактовка мотивов заменилась стремлением к реалистичности. Вместо старинных мотивов появились несвойственные этому виду шитья растительные элементы – виноград, розы. Композиционное их расположение зачастую было случайным.
Например, А.А. Гутина, собиравшая сведения об истории крестецкой строчки в 1979 году, записала со слов вышивальщицы Александры Осиповны Тихоновой: «Увидела я как-то обертку от мыла, а на ней – красивая тройка гривастых коней. Запала она мне в душу, захотелось вышить на полотне. Все думала, как получше сделать. Выдернула нитки – мелкая сетка получилась. По ней «настил» настрочила, мережкой края убрала. Ладно вышло…»
Таким образом, стилистическая и художественная сторона изделий была подчинена вкусам потребителя и моде того времени, но при этом техника вышивки была на высоком уровне.
Промыслом крестьяне занимались целыми семьями, включая детей и мужчин. Получали за свой нелегкий труд гроши, но и этот незначительный заработок имел значение в хозяйстве. Работа шла от зари до зари. Спать почти не приходилось. Слова широко распространенной в старое время песни строчильщиц:
У родимой матушки
Доченька не нéжена,
Заря вечерня нé спана,
Утрення не лёжана…
Краевед Косинский так описывает Старое Рахино начала ХХ века: «Ночь. Еле заметны покосившиеся избенки. Не слышно человеческого голоса. Село будто вымерло. Но в заиндевевших оконцах мерцают тусклые огоньки. Люди не спят, они работают в глухую полночь при бледном свете коптилок. В доме холодно… Потирая посиневшие руки, сидят крестьянки на маленьких скамеечках за самодельными пяльцами с домотканым полотном. Сгорбившись, пристально вглядываются усталые мастерицы в контуры будущего узора. Рано утром к старорахинским избам подкатывают купеческие сани: «Много настрочили, полуночники? – спрашивает скупщик. – У меня ведь так: сколько наволочек, столько и денежек». Подсчет у купца скорый: «Сухарница? Гипюром строчена? Пятиалтынный! (15 копеек. – Е.Х.) На вашем холсту, говорите? Так и быть – двугривенный плачу! (20 копеек. – Е.Х.)». Сонные, бледные мастерицы строчки снова садятся за пялы, принимаются за свой каторжный труд… И снова по просторам Новгородской губернии мчат под звон колокольцев купеческие сани…»
Одним из таких купцов был А.А. Булатов. Интересной и неоднозначной личностью он представляется нам из свидетельств современников. Например, вышивальщица А.О. Тихонова сообщала: «Большой знаток строчевой вышивки местный житель Булатов… Знающий был человек, замечал старательных, умелых строчильщиц, помогал им».
Косинский дает нам его противоположный образ: «Помещик Булатов, имение которого было неподалеку от Старого Рахино, причислял себя к большим почитателям строчки, хотя ничего в ней не смыслил. Тем не менее он с апломбом поучал мастериц, навязывая им свои нелепые вкусы… он предлагал, к крайнему удивлению строчильщиц, выводить узор на синем, желтом, зеленом и даже черном материалах. Получалась невообразимая безвкусица. Предлагал и другое нелепое требование: побольше разных узоров, поменьше полотна… Это означало – лепить узор на узор, не считаясь ни с чем: ни с замыслом мастерицы, ни с характером создаваемой вещи, ни с очертаниями узоров… На правах «покровителя искусств» Булатов требовал особого почитания. К «девкам и бабам» относился с презрением, всячески издевался над ними…»
Так или иначе, с именем А.А. Булатова были связаны первые попытки наладить в дореволюционный период строчевой промысел. Под его руководством на основе традиционной технологии разрабатывались новые орнаменты, устраивались выставки в Крестцах, Петербурге и за границей в конце XIX – начале XX века. Так, по свидетельству той же А.О. Тихоновой, по инициативе А.А. Булатова строчильщицам стали давать образцы для исполнения в новой тогда для них технике – «сновочные рисунки» («сновка» – дополнительная диагональная нить, проложенная поверх сетки в вертикальном, горизонтальном или диагональном направлении).
Появление и укрепление в самом начале XX века принципиально нового приема в крестецко-валдайской вышивке – «сновочных» мотивов – значительно расширило и обогатило творческие возможности вышивальщиц. Создавались новые рисунки: на полотнах «поселились» розетки, цветы, звезды, «мыльный пузырь», усложнились разновидности «рассыпного» и «старинного» гипюров.
Были восстановлены одни из самых сложных в техническом исполнении узоры строчевого шитья «вологодское стекло», которые выполняются по вырезанным на ткани крупным квадратам. Этот вид строчки, возникший на Вологодчине, был развит и обогащен новгородскими вышивальщицами, были разработаны его местные вариации.
После 1905 года земской управой были открыты два склада по приему строчевых изделий в Крестцах и деревне Старое Рахино. Так местные власти пытались обеспечить вышивальщиц стабильным заработком (скупщики могли расплачиваться чаем, сахаром, обувью и другим городским товаром, занижали цены), материалом и рисунками, следить за качеством работ. Оборот строчевышитых изделий значительно возрос, вышивали столовое и постельное белье, но художественная сторона продаваемого товара кустарями-одиночками все еще оставалась на низком уровне.
Первые попытки объединить мастериц в артели были предприняты в 1907 году – в Старом Рахине организовалось потребительское общество «Артель», а с 1913 года строчевым делом стали заниматься Крестецкое кустарное сельскохозяйственное товарищество, «Производсоюз» и кредитное товарищество. Но и их деятельность не дала желаемого результата. При этом крестецко-валдайская строчка продолжала набирать известность по всему миру и крупными партиями «уходила» за границу.
На кустарной выставке
Приведем отрывок из воспоминаний строчильщика Александра Васильевича Кондрашова о его поездке на кустарную выставку в Берлине, записанный Л.А. Динцесом: «…Поехали мы в январе 1914 года и полтора месяца в Берлине работали… Работали мы в большом магазине у Вертгейма на втором этаже… Ну, больше всего народ около меня толпился. Строчил я в Берлине больше всего «сновкой». Как вырежу угол, немцы и говорят: «Капут!» – пропала, мол, салфетка. А я обметывать начну, а потом сновать. Гладят они, «гуд» говорят – «хорошо» по-ихнему, а потом «зеер гуд» – «отлично». Как окончу я салфетку – кричать начнут, меня хвалят и спрашивают «скилька стоа?» – я им пишу 5–7–9 марок. Покупают, говорят «русланд на память». Времени у меня не хватало для большой держки, поэтому я только полотенца да салфетки строчил «сновкой» да «мелкой дыркой». А одна англичанка поглядела, как я работаю, да на 30 тысяч одной только строчки себе и накупила…»
Первые годы советской власти
В тяжелое для страны послевоенное время и в первые годы советской власти перемен в крестецко-валдайском промысле не произошло: все так же было засилье частных торговцев, сами производители строчек испытывали значительные лишения, им было не до повышения художественной ценности вышиваемых изделий. В 1925 году новгородская газета «Звезда» описывала положение вышивальщиц так: «Село Старое Рахино… центр строчечного промысла. Нет ни одного дома, самой задухалой крестьянской избенки, где не увидел бы пяльцев. Везде крестьянские девушки при скудном керосиновом освещении по 12 – 14 часов в сутки сидят согнувшись и строчат тончайшие узоры за 15–20–25 копеек в день какому-нибудь Кит Китычу. И сколько этих пауков расплодилось! В одном Старом Рахине насчитывается около 20 человек!» Между тем масштаб производства вышитых изделий был велик. В 1921 году та же газета писала: «Отделом художественно-кустарной промышленности Главкустпрома поручена Новгородскому губкустпрому сборка крестецких и валдайских строчек по 5000 аршин в каждом уезде на сумму свыше 600 миллионов рублей…» Для того чтобы не упустить весомую прибыль от строчевого производства, а также для сохранения промысла и создания мастерам лучших условий для работы советская власть устанавливает новую форму трудовых отношений и объединяет кустарей для коллективного труда. С созданием в 1929 году снабженческо-сбытового кооперативного товарищества «Художественная строчка» начинается новая страница в истории крестецкой строчки.
Для сведений об авторе: Хохлова Екатерина Николаевна – исследователь, руководитель студии ручной вышивки, г. Санкт-Петербург. E-mail: hohlovi@yandex.ru
